допрос.
– Вы можете не отвечать. С какой целью вы приехали на Кипр?
– Туризм.
– То есть у вас здесь нет никаких других интересов…, деловых, например?
Олег снова внутренне напрягся. К чему они клонят? Может, эти двое из налоговой полиции или, еще того хуже, из криминальной? Или под оффшоры подкапываются?
– Нет, я приехал сюда отдыхать! Загорать и купаться.
– А откуда и почему вы возвращались так поздно? – вкрадчиво спросил толстяк.
– Ниоткуда. Просто не спалось. Гулял, знаете ли, вдоль моря.
– О, как я вас понимаю. Я и сам люблю перед сном прошвырнуться. Очень полезно, особенно таким упитанным персонам, как я…. Но не будем отвлекаться. Значит, вы утверждаете, что были весь сегодняшний день на территории отеля или где-то поблизости.
– Ну да… Моя невеста может это подтвердить, – с уверенностью произнес Олег, не чувствуя подвоха.
– А что вы делали сегодня вечером?
– Так, ничего особенного. Гуляли, концерт смотрели, – ловко соврал Олег, вспомнив про утреннее объявление о гастролях каких-то артистов.
– То есть вы все время были вместе и не разлучались?
– Да. Да! Вышел проветриться, где-то часов около двух. Голова разболелась.
– А купаться перед сном тоже вместе со своей невестой ходили?
– А разве это запрещено?
– Представьте себе, запрещено! – воскликнул молодой полицейский. – Хотя в этом отеле и нет соответствующих табличек на русском языке.
– Какие еще, к черту, таблички?! – не выдержал Олег. – Что вы от меня хотите? Все! С меня довольно! Если купаться запрещено, на то существуют штрафы для нарушителей… Квитанцию можете передать через портье. Спокойной ночи, господа… Я могу идти?
– Еще минутку, буквально одну минутку, господин Привалов, – по-отечески ласково произнес толстяк. – Осталась пустая формальность – подписать протокол. И мы сразу же вас отпустим, дружище.
Олег устало опустился на стул.
– Господин Привалов, вы подтверждаете, что 14 июля никуда не отлучались с территории отеля и вплоть до 02 часов 15 июля находились вместе со своей невестой, госпожой Марией Плетневой.
– Да.
– Соблаговолите прочесть и подписать.
Олег поставил размашистую подпись в конце страницы и направился к двери.
– Всего хорошего, господа. Теперь я, надеюсь, можно идти?
– Да, да, конечно, конечно… Еще один вопрос, если не возражаете…, не для протокола. Из любопытства…, так сказать, по-стариковски… А где сейчас, и что делает ваша невеста?
– Что за вопрос? Спит… Десятый сон видит.
– Десятый, говорите… В таком случае… вынуждены задержать вас по подозрению в убийстве… Ее убили… около полуночи. И никто кроме вас, дружище, получается, этого сделать не мог…
Олег замер на месте. Он не понимал, что ему говорят… Комната, в которой они находились, вдруг показалась маленькой, будто сузились стены, а потолок опустился над самой головой. Пол под ногами заходил ходуном. Свет внезапно померк. Лица полицейских расплывались перед глазами…
– Я не мог. Я ее любил…, – прошептал Олег и не узнал собственного голоса.
Чья-то тяжелая рука опустилась на плечо.
– Спокойно, спокойно, дружок. Мы верим, верим, что вы ее любили. Однако ее уже не вернешь. А если убили в состоянии аффекта, то… срок скостят или в больницу положат…
На Олега надели наручники и посадили в полицейскую машину. Его везли под вой сирены, как особо опасного преступника. Однако сейчас ему было уже все равно… Мир рухнул.
– А с этими что делать? – спросил Кристос, указывая на спящих свидетелей.
– Жалко будить их, дружище. Пусть уж поспят до утра. А допросить и потом успеется.
Фрэнки зевнул и умиротворенно скрестил руки на животе.
– Жалко?! А бедного парня тебе не жалко? – взъерепенился Кристос. – Ты его глаза видел? Да они чуть из орбит не выкатились, когда ты про убийство невесты сказал! Не верю я, что он мог утопить… Не ты ли недавно утверждал, какие хорошие ребята, эти русские? Да и доказательств у нас толком нет никаких…
– Как это нет? А показания свидетелей?
– Англичанин мог и обознаться в темноте. А остальных – мы еще не допрашивали.
– Хватит болтать! Мотив есть, свидетели есть, а алиби – нет! Что еще нужно? Мы раскрыли преступление по горячим следам! А если вам, господин Янакис не нужна премия перед свадьбой, то мне к пенсии очень даже пригодится… Маленький домик у синего моря и белые розы…
Фрэнки мечтательно закрыл глаза. Через минуту он извлек из кармана значок с истертой надписью «Салехард». Затем поплевал на металлический кружок и потер его об рукав.
– Сале, Сале… Все равно ни черта не видно… Где этот Сале? Сидели бы лучше в своем Сале… Скоро житья не будет от этих русских!
Полицейский еще раз посмотрел на потускневший значок и без сожаления выбросил его в урну.
ЧАСТЬ ВТОРАЯ – РОЛЕВЫЕ ИГРЫ
Июль 1996 г., Москва, Россия
Московский офис «Инферры» лихорадило несколько месяцев. Версий убийства генерального директора Южно-Уральского завода было не меньше десятка. Газеты наперебой пестрели сногсшибательными заголовками: «Показательное убийство», «Таких у нас еще не убивали», «Кровавый след велосипеда».
Если верить прессе, то устранение директора было выгодно всем без исключения. Его не могли не убить. А если послушать близко знавших его людей, становилось ясно: убивать было абсолютно не за что.
Обыватели строили различные догадки. Одни полагали, что Сологуб стал жертвой завистников-конкурентов в борьбе за выгодный тендер, а убийство связано с многомиллионными контрактами, которые мог получить завод. Другие считали, что искать мотив преступления нужно на прежней работе – в Нижнекамске. Он многим был неудобен со своими реформами, а некоторым – откровенно мешал. Начатые им преобразования уже невозможно было остановить, прогульщиков и выпивох он увольнял безжалостно, с волчьим билетом, так что сведение старых счетов могло быть тоже вполне оправданным. С точки зрения преступников, конечно.
Бытовали и совершенно абсурдные версии. Среди недоброжелателей всегда находятся любители покопаться в чужом «грязном белье» – законную супругу, дескать, на Волге оставил, на новом месте замужнюю любовницу завел, за что и получил пулю от ее ревнивца-супруга.
Предметом всеобщего обсуждения и осуждения было и место проживания убитого директора. То, что руководитель одного из крупнейших предприятий страны наряду с простыми работягами ночевал в заводском общежитии, отказывался от персональной охраны и ездил на работу на велосипеде, шокировало многих, и в первую очередь, чиновников различного ранга. Сам виноват, сам подставился – был вынесен ими жестокий вердикт. Его просто по пьянке мог убить какой-нибудь забулдыга, из тех, что вечно околачиваются вокруг общежития.
Официальное следствие хваталось за любые зацепки. Сотрудников «Инферры», кто часто бывал на заводе, тоже допрашивали. В прокуратуру вызывали сослуживцев, многочисленных партнеров по бизнесу, родственников и знакомых.
Попал под подозрение и предшественник Сологуба, бывший директор завода, которого когда-то безжалостно сместило со своего поста руководство «Инферры». Скверный характер, высокие амбиции, личные обиды и месть. Всего этого могло с лихвой хватить для организации преступления. И оказалось вполне достаточным, чтобы истрепать нервы несчастному пенсионеру. В результате старик слег с инфарктом, после чего его на долгое время оставили в покое. Обслуживающий персонал злополучного общежития